Статья из делюкс-издания альбома Deadwing, выпущенного в марте 2023 года. Автор оригинального текста: Стивен Хемпфрис
- Deadwing, часть 1: история создания альбома
- Deadwing, часть 2: комментарии и концепции композиций
- Deadwing, часть 3: комментарии к бонус-трекам
Оглавление:
- Deadwing
- Shallow
- Lazarus
- Halo
- Arriving Somewhere, But Not Here
- Mellotron Scratch
- Open Car
- The Start Of Something Beautiful
- Glass Arm Shattering
Deadwing
Все начинается с клавишной партии, которая немного напоминает вступление к песне Baba O'Reilly группы The Who. На заднем плане слышен узнаваемый звук подъезжающего к станции поезда в лондонском метрополитене. Через секунду после того, как женский голос диктора объявляет «Mind the Gap» поверх мелодии, врывается сверкающий перезвон заглавного риффа – «janga-jang-jang!».
Песня Deadwing вдохновлена эпическим первым треком с самого любимого Уилсоном альбома Presence группы Led Zeppelin.
«В моей голове эта песня должна была стать нашей Achilles Last Stand», — объясняет он. «Именно эта эпическая композиция должна была открывать альбом самым принципиальным образом. И действительно, даже своего рода структура этой песни очень похожа на Achilles Last Stand, например, вступление к песне, а затем внезапный взрыв, вступление на гитарах в таком быстром темпе».
Однако на этом сравнения с Zeppelin заканчиваются, потому что в куплетах вокал Стивена Уилсона звучит совсем не так, как Роберта Планта. Его почти речитативный голос с более глубоким, чем обычно, тембром, который достигает диапазона почти Барри Уайта, за исключением того, что в угрожающем тоне нет ничего даже отдаленно сексуального.
«Это своего рода Стивен, говорящий поверх музыки», — говорит Харрисон. «Возможно, в этом было бы гораздо больше смысла, если бы я знал, о чем именно фильм Deadwing».
В какой-то момент текст песни описывает сцену из фильма, в которой сочетаются две любимые темы Уилсона — призраки и поезда.
Влияние The Who также очевидно в риффовых аккордах. Как рассказал Уилсон фэн-зину Carbon Nation: «Первоначально, после In Absentia, я сказал своему менеджеру, что следующий альбом будет рок-оперой в стиле Quadrophenia («Квадрофения» — британский кинофильм 1979 года, основанный на одноимённом альбоме группы The Who 1973 года – прим stupidmax). Но все вышло не совсем так!».
Длинная композиция включает в себя несколько спокойных фрагментов, будто передышек, — это минималистичное гитарное соло на отметке в три четверти. Эффект задержки заставляет ноты мерцать, как будто преломляясь в тепловом мареве, исходящем от стен и пола. И напротив, первое гитарное соло Эдриана Белью на альбоме звучит как необузданный дикий кот. К финалу соло рычащий зверь звучит так, словно сорвался с цепей.
Стремительный темп заглавного трека Deadwing оказался испытанием для музыкантов, когда они исполняли его в туре.
«Я помню, мы обычно начинали концерты с этой песни, и играть ее было так напряженно, что мне пришлось разогреваться перед выступлением, чего я никогда раньше не делал», — говорит Харрисон. «Я просто не мог продержаться первые семь минут без того, чтобы очень сильно не устать. В песне довольно много партий двойных бас-барабанов».
Концертная версия песни была записана во время выступления для DVD Arriving Somewhere..., но не попала в окончательный вариант альбома.
«Не уверен, что мы когда-либо исполняли ее очень хорошо», — говорит Стивен. «Я играл на бас-гитаре в альбомной версии. Такая настойчивость в исполнении была не в стиле Колина, и мне кажется, из-за этого в песне никогда не было того драйва, который был необходим для концертного номера».
На альбоме In Absentia не было таких длинных композиций, а Gravity Eyelids (самый длинный трек) занимал по хронометражу чуть меньше восьми минут. Напротив, альбом-последователь сигнализировал о том, что Porcupine Tree собираются снова «разрастись».
Shallow
Если бы Джимми Пейдж услышал этот гитарный рифф, то пожалел, что не придумал его первым.
Чудо этого риффа в том, насколько непринужденно и без усилий он звучит, изящно ложась на барабанную партию. Начинаясь в классическом рок-звучании, трек сменяется припевом, который мечется, словно пирующая акула.
«Тогда, как раз в начале интернет-эпохи, работал форум Porcupine Tree. И я бы сказал, что около восьмидесяти процентов фанатов чертовски возненавидели эту песню», — вспоминает Харрисон. «Они недвусмысленно дали нам понять, как сильно они ее ненавидят. И, следовательно, весь альбом целиком, даже несмотря на то, что целиком они его еще не слышали».
Эти недовольные фанаты были не одиноки в таком мнении.
«Мне этот трек не казался похожим на Porcupine Tree», — говорит Барбиери. «Просто в нем было слишком много заезженного звучания. Американской разновидности рока. В нем не было ни нашей наивности, ни нашей честности».
Уилсон согласен. «Shallow — это Porcupine Tree, пытающиеся играть ню-метал».
За исключением того, что неметаллическим группам и в голову не пришло бы включать фортепианную интерлюдию в качестве проигрыша. Даже когда Porcupine Tree гонялись за ротациями на радио, они были далеки от общепринятых клише.
«Я подумал, что это действительно хорошая песня, по-настоящему запоминающаяся», — говорит Харрисон. «Она могла бы стать нашим большим хитом».
Shallow получила небольшую популярность в эфире рок-станций на американском юге, но не прижилась там. Вскоре она была исключена из сет-листов группы.
Для Колина песня неразрывно связана с воспоминаниями о странном концерте Porcupine Tree в маленьком клубе в Америке, который был у черта на куличках, возможно, в Нью-Джерси, хотя он и не может вспомнить точно.
«У владельца клуба также был стриптиз-клуб прямо напротив, в котором нам выделили комнату под раздевалку. После концерта нас пригласили выпить в стриптиз-клубе, который к этому времени превратился в «вечер пар» или что-то столь же непристойное. Владелец попросил одну из танцовщиц исполнить номер под Shallow, что, насколько я помню, у нее неплохо получилось. Весь этот танец был и столь неловким, и почти непристойным, но в то же время и странно занимательным».
Lazarus
Тихие фортепианные аккорды и робкий вокал представляют эту песню, превращающуюся в бег фортепианных нот. Далее вокал создает эффект совершенной нежности. Когда в следующем куплете в полную силу вступают барабаны, песня немного раскачивается, а вокал наполняется прямолинейной серьезностью. В конце концов, возвышенные вокальные гармонии ложатся на элегантную мелодию, которая выросла из таких простых вступительных аккордов. Многоуровневая композиция — это та, в которую слушатель может полностью погрузиться и укутаться в абсолютную красоту всего происходящего.
«Хотя эта песня стала очевидным выбором для выпуска сингла, она настолько отличается от Shallow (которая была первым синглом), что, если бы Shallow оказалась успешной, мне правда интересно, как мог быть воспринят сингл Lazarus в качестве продолжения», — говорит Эдвин.
Lazarus обладает всеми качествами мейнстрим-хита, который понравился бы, скажем, поклонникам групп Snow Patrol или Coldplay. Однако мечтательная баллада так и не прижилась.
Причина, возможно, в том, что Porcupine Tree часто относят к категории «прог»-групп. Потребовалось бы немало усилий, чтобы вбить этот квадратный колышек в круглое отверстие.
«Lazarus — одна из самых популярных песен на этом альбоме», — говорит автор песен. «Она не имеет никакого отношения к прогрессивному року. Вообще ничего общего с металом. На самом деле, это довольно заурядная поп-баллада, и я ею очень горжусь».
В видеоклипе на песню смешаны кадры съемок участников группы с 8-миллиметровыми кадрами съемок американских и британских семей 1950-х и 60-х годов. Оказывается, Гэвин предоставил часть оцифрованных им съемок Лассе Хойлу, который выступил режиссером клипа.
«Старый друг моих родителей был любителем фотоаппаратуры», — говорит барабанщик. «Еще в начале 60-х у него была цветная 8-миллиметровая кинокамера. Он заснял моих маму и папу, играющих в теннис. Он также заснял моих двоюродных братьев и тетушек. Там свадьба каких-то родственников».
Затем Харрисон раскрывает деталь, о которой раньше никто не знал: он – это тот самый малыш, появляющийся в самом конце видео. Эти кадры были сняты по случаю его крестин.
«Иногда вечерами, после окончания работы за инструментом, я снова смотрел на экран и думал: «Боже, вот мои мама и папа — а вот я сам!».
Годы спустя Уилсон добавил песню Lazarus в сет-лист своих сольных туров, и стало очевидно, какой популярной она стала. «Судя по реакции зрителей каждый раз, когда начиналось вступление, можно было простить всеобщее заблуждение, что это классический рок», — говорит он.
Halo
Хуковая Halo начинается с мрачного и зловещего грува, а затем переходит в неожиданно радостный припев.
Halo — это критика фундаментального христианства. Но альбом Deadwing появился через год после взрыва «Аль-Каидой» поезда в Мадриде и всего за несколько месяцев до жуткого взрыва в метро в Лондоне в 2005 году. В первом варианте обложки альбома Deadwing присутствовали слова «Аллах Акбар», выражающие мысль о проявлениях фундаментализма во многих обличьях. Но сама песня, как говорит Уилсон, не была вдохновлена состоянием мира после 11 сентября 2001 года. Она основана на личном опыте разрыва дружеских отношений из-за обращения в религию.
«Речь идет о друге, который будто рождается заново и внезапно заявляет, что ты проживаешь жизнь совершенно неправильно», — говорит Уилсон. «Это своего рода религиозная снисходительность, когда они знают что-то сакральное, чего не знаешь ты».
Уилсон рассыпается в похвалах необычному соло Эдриана Белью. Его гитара звучит так, как будто она имитирует дудук. Записывался Белью отдельно.
«Возможно, я дал ему несколько рекомендаций, но на самом деле я просто хотел, чтобы он сделал все по-своему», — говорит Уилсон. «Я помню, как услышал соло, которое он прислал, и подумал: «Вау, оно даже лучше, чем я мог ожидать».
Ни Уилсон, ни Уэсли, ни кто-либо другой, никак не могли воспроизвести гитарное соло Белью вживую. Барбиери взялся за дело и вместо этого исполнил соло на клавишных, выкручивая ручку тона. «Вживую получилось очень хорошо», — таков вердикт клавишника по поводу песни.
«Halo появилась из наброска, который был у нас с Гэвином», — продолжает Барбиери. «Эта песня пример того, как я работаю с ритмом. У меня был некий паттерн белого шума, который он (Гэвин) начал обыгрывать, а потом я добавил несколько аккордов, так это и стало Halo».
Колин добавляет: «Насколько я помню, основной ритм довольно быстро сложился во время студийных сессий. К басовой партии основной части куплета я применил метод типа «вопрос-ответ», где на нижние ноты отвечают ноты выше по грифу, повторяющиеся циклически. Тональность куплета довольно открытая, поэтому я использовал фрагменты всей шкалы тонов, чтобы создать ощущение напряжения и разрядки».
Позже Уилсон в своей домашней студии убрал грув и добавил припев и инструментальную часть.
Arriving Somewhere, But Not Here
Центральной темой альбома стала наиболее полно раскрытая композиция Porcupine Tree из созданных до этого момента.
Песня повествует о сыне, которого с матерью разлучила смерть. Текст песни, написанный для саундтрека к фильму Deadwing, отсылает к конкретным образам в сценарии. Несмотря на это, автор песен считает, что сюжет песни универсален, благодаря чему она прекрасно звучит вне контекста фильма.
«Название — это то, к чему люди с годами привыкают», — говорит Уилсон. «Это то, с чем каждый может столкнуться в своей жизни. Однажды анализируя свое прошлое, понимаешь, что совсем не достиг того, к чему, как тебе казалось, стремился, но в любом случае это важно».
Все начинается с трепещущих электронных сигналов поверх повторяющегося звука, похожего на попытки открыть защелку.
«Это тиканье напольных часов», — говорит Уилсон. «Да, думаю, это, пожалуй, единственное, что осталось от демо-версии. В демо-версии я исполнил что-то вроде эмбиентного вступления, но Ричард сделал версию гораздо лучше».
Клавишник вспоминает: «У Стивена на демо-записи была очень разрозненная текстура вступления к этой очень длинной композиции.
Он хотел, чтобы я поработал со вступлением и создал его формирующимся атмосферно. Я использовал фортепианные партии, звучащие задом наперед, сигналы азбуки Морзе, тиканье часов и lo-fi звуки журчания, чтобы создать такое безмятежное, но зловещее настроение. Мне нравятся те редкие случаи, когда у меня есть свобода действий в работе. Если бы существовал график, показывающий, где я чаще всего появляюсь в песнях PT, на нем бы были показаны начало, середина и концовка».
Напольные часы дополнены фигурой звенящей гитары. Одно из многих достоинств Arriving Somewhere, But Not Here заключается в том, что ее аранжировка лаконична и упорядочена. Ее изящная аэродинамика помогает развитию композиции, ведь барабаны в песне вступают лишь спустя четыре минуты. С этого момента песня набирает обороты, поскольку никогда не перегружается инструментарием. Композиция плавно переходит от легковесной эйфории к тяжелым гитарным риффам, которые могли бы расколоть титан.
«В этом заключается прекрасная сюжетная линия», — говорит Уилсон. «Все начинается с нуля и нарастает, а затем в середине появляются мощные металические аккорды, нарастающие все выше и выше, и как раз в тот момент, когда думаешь, что они достигли своего предела, они поднимаются на уровень выше, а затем еще на один, а затем переходят в прекрасное соло».
Уилсон говорит, что медлительная и лиричная гитарная партия Микаэля Окерфельдта создает ассоциацию с блужданием по заснеженному скандинавскому лесу. Он окрестил ее звучанием «Одинокого шведа».
«Мне нравится этот термин!» — говорит Окерфельдт. «Мне было интересно, есть ли у меня свой собственный звук, и я полагаю, что вот он. На самом деле, нельзя включить этот «звук» на усилителе и затем выключить. Он основан на импровизации и осторожности. Я не силен в импровизации, поэтому когда импровизирую — играю мягче. Почти до такой степени, что мне может сойти с рук ошибка. Таким образом, звук не может быть слишком громким или искаженным. Тогда я действительно играю от всего сердца. Когда я «прав», я могу немного воспарить то тут, то там, а когда я «не прав» или не уверен в себе, я отступаю, пытаюсь решить проблему и встать на ноги. Я не мог бы никого этому научить. Это звучание в некоторой степени основано на звучании таких парней, как Джерри Донахью, Эндрю Латимер и Ян Аккерман. Но я верю, что большую часть времени эти ребята уверены в том, что делают. Я так не могу, и к тому же я застенчив. Так что все просто так выходит».
Уилсон говорит, что Arriving Somewhere, But Not Here закладывает мостки в будущее. Первой песней, которую он написал для следующего альбома, — Fear of a Blank Planet, была восемнадцатиминутная композиция Anesthetize.
Mellotron Scratch
Интервьюер фан-зина Carbon Nation однажды спросил Стивена Уилсона есть ли риск в том, чтобы дать песне название Mellotron Scratch, если при этом пытаться избегать ярлыка «прог» (дословный перевод названия песни — «Царапина на меллотроне» — прим. stupidmax). «Вероятно!» — таков был ответ автора песен. Клавишный инструмент, в котором для создания струнных звуков, похожих на оркестровые, используются магнитные ленты, прочно ассоциируется с такими группами, как ранние King Crimson и The Moody Blues. Но, как отметил Уилсон, его также использовали такие музыканты, как Captain Beefheart, Том Уэйтс и XTC.
В Mellotron Scratch похожие на флейту ноты титульного инструмента оттеняют кристальное звучание гитары Les Paul. Поскольку основной музыкальный мотив в композиции непрерывно повторяется, фортепиано подхватывает эстафетную палочку у гитары. Мажорное бренчание акустических гитар создает эффектный противовес минорной меланхолии соло-вокала. Затем, спустя четыре с половиной минуты, в песню врывается гитарная партия а-ля Пит Тауншенд в чистом виде и разрушает всю задумчивость. Гэвин Харрисон начинает бить по барабанам с силой кузнеца. Следует кавалерийская атака электрогитар. Эффект немного напоминает фильм, внезапно меняющий жанр в середине просмотра, как картины «Бартон Финк» или «От заката до рассвета».
Финальную секцию песни украшает многоуровневый вокальный поединок. В нем слышны отсылки на переплетение гармоний The Beach Boys, Тодда Рандгрена и Кросби, Стиллса, Нэша и Янга, — будто специально акцентировано, что вдохновение черпалось именно из музыкальных ходов этих исполнителей.
«Там три разные вокальные партии», — говорит вокалист. «Но тут была какая-то случайность, кажется, я пытался найти одну замечательную мелодию, но, не будучи полностью уверен ни в одной из них, попробовал сыграть все три одновременно и понял, что так они звучат как надо!».
В мелодичном припеве звучат следующие строчки: «The scratching of a mellotron It always seemed to make her cry» («Скрежет меллотрона, мне всегда казалось, доводил ее до слез»). Без контекста сценария фильма Deadwing образы песни трудно понять. Тем не менее, разрыв и потеря, лежащие в основе песни, находят отклик у слушателя.
Open Car
Самая первая песня, которую Стивен Уилсон написал для альбома. Он говорит, что в ее основе лежит похоть. Отношения, описанные в песне, могут разорваться после их официального оформления.
Отрывистые гитарные риффы и лаконичный вокал, безусловно, передают сдерживаемую сексуальную неудовлетворенность. Основной гитарный рифф звучит потрясающе. Размашистый припев — это эффектный выплеск эмоций после напряжения куплетов песни.
«В Open Car есть часть, которую Стив вырезал из версии, вошедшей в альбом», — говорит Харрисон. «Это тяжелая часть с отличным риффом и большим количеством двойных бас-барабанов. И когда мы сыграли эту песню на концерте, я предложил: «Почему бы нам не вернуть эту часть обратно?». Мы так и сделали. Я всегда расстраивался, что этой части не будет в альбомной версии».
Уилсон отредактировал альбомную версию песни до трех минут сорока трех секунд.
«Я понимал, что на альбоме уже было много длинных треков, нужна была короткая и непосредственная песня, чтобы вставить ее между Arriving…, Mellotron Scratch и The Start of Something Beautiful. Но эта песня все равно в своем очень коротком хронометраже вмещает множество различных музыкальных идей», — говорит Уилсон.
The Start of Something Beautiful
Гэвин Харрисон не ставил перед собой задачу стать соавтором песни, записанной в необычном тактовом режиме. Однажды, бездельничая, он настроился на приятный грув, который записал на пленку.
«Среди миллионов написанных поп-песен за всю историю или во всем творческом наследии не найдется песен с тактовой частотой 9, 7 или 5», — говорит барабанщик. «Таким образом, когда переходишь к нечетной тактовой частоте, нет нужды пытаться придать такой песне коммерческое звучание, замыкать ее в квадрат и играть первый такт на бас-барабане, а второй и четвертый на малом барабане. У такой песни нет корней в R&B, или блюзе, или рок-н-ролле. Тут уходишь в совершенно другую область музыки. И мне нравится такой подход, потому что все равно можно добиться цепляющего звучания».
Барабанщик проанализировал то, что придумал во время джема.
«У меня в наработках было два паттерна, один из которых был в тактовой частоте 9. В нем был какой-то медленный фрагмент, а затем быстрый, в котором на пять тактов было больше нот. Поэтому я назвал этот трек с девяти до пяти тактов в честь Долли Партон. И вот однажды ко мне зашел Стив, я предложил: «У меня есть идея для песни. Она кажется медленной, что-то вроде медленной атмосферной вибрации в девять тактов. А в переходе к тому, что, как мне кажется, будет припевом, даже если темп не меняется, сама атмосфера меняется сильно. И в тактовой частоте 5 гораздо больше бэк-битов на малом барабане. Такое ощущение, что темп ускоряется в два раза».
Уилсон взял бас-гитару и начал подыгрывать этому груву.
«Это был один из первых случаев, когда я сочинял музыку поверх ритмических идей Гэвина», — говорит он. «Что касается его техники, то он играет на грувах и пытается найти интересные способы приблизиться к искусству сочинения песен. Меня такое очень вдохновляет, хотя это и не всегда легко!».
Glass Arm Shattering
Glass Arm Shattering появляется из тумана щелчков виниловой пластинки и грациозно раскрывается в течение медленного нарастания накала композиции. В отличие от многих стадионных гимнов, в величии этой песни отсутствует ощущение искусственности или пышности.
«Glass Arm Shattering — одна из песен, которая построена на повторяющихся последовательностях аккордов с текстурами, закольцованными мелодиями и парящими партиями слайд-гитар», — говорит Барбиери. «Песня возникла в результате совместного сочинения/джема участников группы. Ее сила в его гипнотической энергетике. Стивен добавил часть с многоуровневым вокалом, которая еще больше повысила динамизм. Я всегда теряю чувство времени, когда слушаю эту песню. Очень похоже на транс».
На концертах исполнение Glass Arm Shattering сопровождалось видеорядом с обнаженной женщиной под водой. Жидкость чернильно-черная. Кажется, что она будто подвешена в утробе матери, корчится в околоплодных водах. Позже в воду ныряет обнаженный мужчина, и они сливаются в страстных объятиях под водой. Это зрелище завораживает.
Несмотря на это, режиссер Лассе Хойле сожалеет, что за день до съемок модель коротко подстриглась, не предупредив его об этом. Он жалеет, что она не сохранила свои длинные волосы для создания эффекта вьющихся волос под водой.
Харрисон вспоминает, что при демонстрации видеоряда за ударной установкой случился комичный момент: «В видео был один эпизод, когда плавал парень, и смотрелось это так, будто его член бил меня по голове!».
В течение многих лет Стивен Уилсон питал легкую неприязнь к этой песне. Композиция авторства группы превзошла написанную им в качестве закрывашки альбома песню Half-Light.
«Но на самом деле, когда я недавно снова услышал Glass Arm, то подумал: «Она действительно хороша!». Она намного лучше, чем я помнил. Но все равно не так хороша, как Half-Light!».